Наивное искусство что это такое и можно ли стать художником, не умея рисовать
Журналист sntat.ru Юлия Косолапкина встретилась с Альфридом Шаймарданов и расспросила его о фестивали «ФЕСТНАИВ», узнала, чем отличается картина мастера-наивиста от детского рисунка, приемлем ли подход к искусству по принципу «нравится — не нравится» и когда можно отправить половину хранилища Третьяковки и Эрмитажа на свалку.
— Что такое наив вообще?
— У людей, интересующихся изобразительным искусством, сложилось ложное представление о том, что наивное искусство — это занятие для праздных стариков и старушек, которые в основном рисуют благостные картинки. Но стоит только взглянуть на произведения классиков наива Анри Руссо, Нико Пиросмани, то понимаешь, что это совершенно другой мир и уровень.
— А как было у них?
— Если прочитать биографию классиков наива, то она ну никак не вписывается в представления и установки наших искусствоведов. Возможно, Руссо и Пиросмани и были наивны, но только в быту, а не в том, что касалось творчества. В создании своих полотен они были требовательны к себе, как настоящие профессионалы. Они и были ими. В этом убеждаешься, глядя на их шедевры. Мало того, они зарабатывали себе на жизнь, пытаясь продавать свои картины. У Руссо с продажами получалось получше, так как он жил в культурной и творческой столице мира — Париже. Забавно то, что он хронически не умел «правильно» рисовать, что вызывало у псевдознатоков раздражение и издевки. Но художника это не могло выбить из седла. Он продолжал свято верить в свое предназначение. Природа наградила его другим талантом — образным мышлением, тем, чем обделены многие художники. Его необыкновенные, завораживающие картины, на которых на первое место выходила идея, а не техника исполнения, привели к революционным переменам в изобразительном искусстве. Не случайно многие классики живописи XX века считали Руссо предтечей многих направлений современного изобразительного искусства.
Другой наш классик наива Нико Пиросмани, который поменял лавку торговца на кисти и краски, остался в истории мирового искусства благодаря настойчивости художников из Санкт-Петербурга Кирилла Зданевича и Михаила Ле-Дантю. Живопись этого скромного, но гордого грузина до сих пор не оставляет равнодушными людей по всему миру. Его жизнь сентиментальна, трагична и величественна одновременно. Мы не знаем ни дня рождения гения, ни дня смерти, ни где его могила, но сохранились творения, которые дают понять и осознать все величие таланта Нико Пиросмани. Еще раз хотелось бы выразить благодарность людям, которые сохранили для мира эти шедевры наива.
— Можно ли научиться писать в наивной манере?
— Если задаться целью, то можно, наверное. Примеры тому есть. Но это ли главное в искусстве? Опять же если посмотреть на творчество классиков наива, то приходим к выводу, что для них главным была идея, а форма как-то естественно и гармонично эту идею претворяла в жизнь. Они особо не комплексовали по поводу того, что «неправильно» рисуют. Зато они знали точно, что правильно «пишут» свои картины. И никакие насмешки и издевки не сбивали их с главного пути жизни.
— Если возвращаться к фестивалю, что скажете насчет участников? Они подготовленные, профессионалы?
— Отбор участников был серьезный и на форум попали самые достойные. Конечно же, произведения Генералича, Руссо, Пиросмани стоят особняком. Они проверены временем. Это наши маяки, ориентир, к чему стремиться. Занятие искусством — это серьезный самоотверженный труд, как это ни банально звучит. Зачастую жертвенный. Занимаясь живописью, скажем, по выходным, достичь серьезных успехов практически невозможно. Такие занятия скорее арт-терапия. Многие от этого получают удовольствие, и это замечательно. Но то, чем занимаюсь я, это совсем другое. Хотя я и получаю колоссальную радость и удовольствие от того, что я делаю.
— Так чем отличается картина мастера-наивиста от детского рисунка, где тоже есть непосредственность?
— Ребенок непосредственен сам по себе, он не обременён опытом жизни, поэтому и раскрепощен на холсте. Что увидел, то и нарисовал или нафантазировал со своим детским представлением об окружающем мире. У взрослых все уже иначе, вы понимаете. А у художника-профессионала тем более.
Классики живописи — это вообще отдельная вселенная! Очень любопытно и поучительно читать биографии больших художников. Можно почерпнуть для себя много полезного и поучительного.
Например, когда смотришь на творческое наследие Петрова-Водкина, будто читаешь историю страны. Это можно проследить по картине «Купание красного коня» 1913 года и практически та же картина с красным конем «Фантазия» 1925 года, но уже совсем другая по контексту. По моему мнению, отличие большого художника от рядового заключается в том, что у него ярко выраженная манера письма, но это не самое важное. Большой художник с сильной жизненной, гражданской позицией занимается всегда абсолютным и глубоким изучением явлений и на процессы, происходящие вокруг него, смотрит, не ориентируясь на личные ощущения, которые меняются в любой момент. Они всегда в качестве цели ставят задачу — создание произведения абсолютно верного с наименьшим количеством возможных ошибок, что делает их картины величинами в искусстве. И это видно по творчеству классиков живописи: Пикассо, Дали, Репина, Малевича, Филонова, Руссо. Конечно же, подход к понимаю произведений искусств по принципу «нравится — не нравится» совершенно не приемлем.
— У нас есть татарстанский бренд, стиль в наивном искусстве?
— Я бы сказал, что есть некое явление в этом жанре у нас в Казани. В этом году на «Фестнаиве» в Москве были представлены четыре художника приблизительно одного поколения, городские по духу, впитавшие в себя очень много информации. Их картины разные по исполнению, но близкие по миропониманию. Это все достаточно уважаемые в Казани личности: Виктор Тимофеев, известный далеко за пределами Татарстана, Рашид Тухватуллин — скульптор-минималист с глубоко философскими творениями, Сергей Максимов больше известен как фотохудожник. Но, как выяснилось, он и в изобразительном жанре наделен большим потенциалом. Ну и ваш покорный слуга Альфрид Шаймарданов. Я участвую в выставках художников-наивистов с 1993 года. То, что касается идейного содержания картин, я в большей степени ориентируюсь на классиков живописи: Пикассо, Дали, Репин, Малевич, Филонов. Для меня важно найти яркий образ времени, в котором я живу, и запечатлеть это в картине. Хочу отметить, что не было бы никакого художника Шаймарданова, если бы я, будучи студентом технического вуза в Ленинграде, не повстречал на своем пути Ивана Степановича Соловьева. Благодаря той системе знаний, которые я получил от него, я могу назвать себя художником.
— А зрители вообще готовы воспринимать наивное искусство? Выходит, что у нас не та подготовка, если нельзя оценивать по критерию «нравится — не нравится»?
— Еще раз хочу повторить, нельзя и неправильно давать оценку произведениям искусства с такой позиции. Иначе половина хранилища Третьяковки, Эрмитажа и других музеев надо было бы вынести на свалку. Нужно знать искусствоведение, предмет, изучающий произведения искусства. Тогда придет понимание, почему «Черный квадрат» является национальным достоянием России. К сожалению, у поголовного числа граждан нет возможности получить достойные знания.
Что касается судьбы моих картин, то она у них разная. Конечно же, хочется, чтобы они пополнили коллекции крупнейших музеев России и мира, потому что так их увидят многие и многие зрители. В конце концов, я пишу картины именно для этого, чтобы поделиться радостью найденного и созданного с публикой. Желания, как правило, сбываются! Часть моих картин находится в музеях Москвы, Коломны, Екатеринбурга, кроме музеев Татарстана. Так уж сложилось. Если картина уходит в частную коллекцию, то ее судьбу проследить сложно, да и ее практически никто не видит. А в частные руки порой уходят лучшие произведения.
— Какие в Татарстане условия для художников, как обстоят дела с мастерскими?
— С мастерскими как-то все непросто. Ситуация везде сложная. Там, где художники ведут себя организованно и боевито, относительный порядок. Там, где интересы художников запущены, мастерские отнимаются. Времена изменились. На дворе дикий капитализм с российской спецификой, выживет сильнейший.
— Наверное, должна быть поддержка?
— Должна быть взаимная поддержка и связь между городом и художниками, между министерством культуры и творцами. Иначе, если исчезнут художники в широком смысле слова, как-то грустно будет жить. Но я надеюсь, этого не произойдет.
— Как должно быть в идеале?
— Даже не могу представить, как это должно быть. Я все время писал в форсмажорных обстоятельствах. И создавал картины, и делал выставки не благодаря, а вопреки обстоятельствам. Я падал, вставал и опять шел. Но так не должно быть. Вечная борьба? Это выдержит не каждый.
— В чем в культурной жизни мы отличаемся от Москвы?
— Насыщенностью и количеством, уровнем мероприятий. Ну а что Вы хотите, 80% капитала России крутится в Москве. И как следствие крупнейшие галереи, музеи в Москве, авторитетные искусствоведы там же. Как быть художнику из провинции, куда обратиться. Если только бороться и надеяться на чудо. Шучу, конечно. Что должно случиться, произойдет.
— А как у нас с насыщенностью культурной жизни?
— Мы на обочине арт-рынка, у нас его попросту нет и, пожалуй, в ближайшее время не появится. Нет предпосылок к этому. Хозяева государства озабочены совершенно другими задачами. И ценности у них совсем другие, но это отдельная история. А если вернуться к позитивному, то есть к фестивалю наива в Москве, то впечатления от поездки очень даже оптимистичные. Любая поездка в столицу дает новые эмоции, надежду на будущее. Обычно я приезжаю из Москвы заряженный на новые творческие подвиги, и это меня радует.
источник: http://sntat.ru/kultura/49016-naivnoe-iskusstvo-chto-eto-takoe-i-mozhno-li-stat-khudozhnikom-ne-umeya-risovat