Это десятилетие, смягченное убаюкивающим дот-комом и окончанием Холодной Войны, способствовало зарождению особого вида искусства: искусства девяностых
В 1991 году американский художник Кристофер Вул (Wool Christopher) изменил одну из своих последних картин и превратил ее во что-то, напоминающее рекламный щит, похожий на один из тех, что постоянно встречаются ему вокруг Питсбурга, слова на нем гласили: «Шоу закончилось, зрители увидели то, что хотели, теперь они могут покинуть свои места. Время забрать свою одежду и пойти домой. И не возвращаться назад. Даже если у вас нет одежды. И нет жилья».
Эта надпись — леденящая душу цитата, определение нигилизма, взятое из книги «Situationist», писателя Рауля Ванейгема (Vaneigem Raoul) — мрачная и прекрасная эпитафия только что ушедшей эпохи Рейгана, и начала капризной эпохи расцвета нового вида искусства — искусства девяностых.
К началу девяностых многое в кинематографе, искусстве и музыке стало грязным, и по форме, и по содержанию. Любое произведение провоцировало зрителя на разгадку непростых истин о социальных корнях происходящего. Девяностые годы с их неуклюжим «разбросом искусства», (так называемым scatter art, сейчас известным как «арт-инсталляция»), послужили прекрасным фоном для агрессии на нетронутое пространство белых кубов «White Cube-gallery» — своеобразного аналога панк-рока, ворвавшегося в наше сознание после десятилетий «подземного» существования.
Это десятилетие, смягченное убаюкивающим дот-комом и долгожданным окончанием Холодной Войны, способствовало зарождению особого вида искусства: искусства девяностых, как отражение недавно ушедших событий и все более нечеткая грань между виртуальным и реальным. Впечатляющие огромные фотографии бешено прыгающих фондовых рынков, дизайнерские показы обуви, похожие скорее на рекламные объявления, рок-концерты, неуклонно растущее массовое производство и потребление — все это неразрывно связано с той эпохой.
Однако, в то же время, художник Габриель Ороско путешествует по миру, творя экономичные, хрупкие скульптуры и фотографии из скромных, бросовых материалов, создавая из них поэтические образы, колеблющиеся между реальным и воображаемым. Или работы скульптора Тома Фридмана, который, как и Габриель Ороско, из тысяч зубочисток, за десятки тысяч часов, листов бумаги, бесконечного и, казалось бы, бессмысленного труда, создавал блестящие произведения. Девяностые годы, это время накопления опыта, информационной и технологической перегрузки, постоянно регулируемый и отвлекающий сознание перелом, хотя и болезненный, но нужный всем.